Кристобаль Хунта был заинтригован. И это ещё мягко говоря. Бывший великий инквизитор ощущал настоящий охотничий азарт – сродни азарту движущейся по следу собаки, и даже лёгкое раздражение вследствие того, что вызов к директору НИИЧАВО прервал очередной эксперимент первостатейной важности (Хунта опять пытался кого-то опередить), оказалось смытым этим ощущением погони за неизведанным.
Утро первого апреля началось не как обычно – если считать в порядке вещей все эти традиционные первоапрельские розыгрыши.
Поскольку розыгрышем здесь и не пахло.
Шутить с движением времени – из прошлого в будущее для нормальных сотрудников НИИЧАВО, и vise versa* для самого У-Януса – было совершенно не в духе Януса Полуэктовича. Напротив, Невструев безмерно уважал сию тонкую материю и относился к ней с глубокой ответственностью, и не было ещё случая, чтобы директор НИИЧАВО кого-либо разыграл, предсказав нечто такое, что не имело бы места на самом деле.
Впрочем, Янус Полуэктович вообще не увлекался предсказаниями, приоткрывая перед сотрудниками НИИЧАВО завесу ближайшего будущего только в тех случаях, когда без этого действительно невозможно было обойтись.
И самое главное – У-Янус был весьма скуп на подробности, по-видимому, желая оказывать как можно меньшее влияние на выбор сотрудниками одной из всевозможных альтернатив ближайшего обозримого будущего.
Можно было сколько угодно задумываться над тем, как всё это состыковывалось с его личным движением в обратном направлении мировой линии из будущего в прошлое, и как происходило, что выбиралась именно та альтернатива, в которой существовал У-Янус – тем не менее, сегодняшнего поручения это не отменяло. Кристобаль Хунта побарабанил по подоконнику изящными тонкими пальцами, подытоживая впечатления. Известно: координаты прибытия – в лесу, неподалёку от Соловца. Задание: найти, приветить, встретить, обустроить на новом месте и доложить. До полуночи и после полуночи. Случайная обмолвка У-Януса, будто бы этот гость имеет какое-то отношение к исследуемой Я.П.Невструевым проблеме параллельных пространств и миров. И голос – мощный, ровный, как у джеклондоновских капитанов...
Между тем – приходила пора отправляться. Развернув на нужной странице топографическую карту Соловца и прилегающих к нему окрестностей, Кристобаль Хозевич прикинул направление и расстояние трансгрессии и отправился к месту назначения. Стены института разбежались куда-то в стороны, унеслись вдаль, сменившись высокими кряжистыми деревьями Соловецкого леса.

________________________________________________
* vise versa (лат.) – наоборот

Испуганный девичий крик, ударивший в уши сразу же после завершения трансгрессивного перехода, смущал, озадачивал и ни в коей мере не вписывался в ожидаемую картину. Ладно, допустим, Янус Полуэктович оговорился – гостья вместо гостя – либо же намеренно не стал уточнять, предоставляя возможность дойти до этого самостоятельно. Кстати, ради исключения ошибки, не мешало бы убедиться, что помимо испуганной блондинки в ближайших окрестностях никого не наблюдается.
Оставался вопрос: чего она могла испугаться? Похищающий студенток снежный человек был выдумкой Мерлина и гражданки Горыныч, от проснувшегося по весне голодного медведя можно было без помех отмахаться магией, а сам Хунта вот уже более полувека вгонял в страх молоденьких ведьмочек исключительно во время экзаменов.
Другое, всё-таки, сейчас было время. Давно не Средневековье.
«Старею. Теряю форму» – подумал он про себя, направляясь к поваленному стволу, деликатно потыкал тросточкой – не трухлявое ли? – прежде чем использовать бревно вместо сидения, и раскурил кубинскую сигару. Магическая искра промелькнула между пальцами и погасла, едва успев исполнить своё предназначение.
В сторону девушки Хунта старался не смотреть. Последнее дело (и то ещё удовольствие – в обратном смысле этого слова!) – это гоняться за испуганным человеком, когда всё, что от него нужно – это только поговорить. Лучше всего сделать вид, будто вплотную занят каким-то делом – причём это дело ни в коем случае не должно возбуждать страх, а только лишь любопытство. Ну, может быть, любопытство, смешанное с возмущением – сейчас все помешались на непримиримой, бессмысленной и беспощадной борьбе за этот, как его там, здоровый образ жизни, и даже НИИЧАВО не обошло это новомодное поветрие – так что моральный облик сотрудника НИИЧАВО, бессовестно трансгрессирующего в лес, чтобы устроить там перекур в рабочее время, с большой вероятностью должен был спровоцировать праведное возмущение у этой вот практиканточки – если, конечно, она действительно была тем самым человеком, встречу которого поручил Хунте Янус Полуэктович.
И если она действительно имела что-либо против курения.
«А хорошо-то как в весеннем лесу!..» – неожиданно для себя подумал вдруг жёлчный «сухарь» Кристобаль Хозевич, задрав кверху голову и любуясь вековечными соснами. В последний раз лирическое настроение находило на него ещё в прошлом, две тысячи восьмом по счёту году, аккурат в день выпадания первого снега.

Отредактировано Кристобаль Хунта (2012-04-30 11:29:51)

Тихие, осторожные шаги послышались совсем с противоположной стороны, чем ожидал Кристобаль Хозевич. Хунта повернул голову и в течение нескольких секунд, прищурившись, с любопытством рассматривал совершенно незнакомую ему девушку, одетую по неизвестной ему молодёжной моде, почему-то подсознательно ассоциирующейся у бывшего инквизитора с рекламой «Билайна». Светлые волосы, смущённый вид – ну просто ангел во плоти... «Она или не она?»
Если подходить к исследуемому вопросу с чисто математическими выкладками, Кристобаль Хунта не мог быть даже уверен, что это была именно та девушка, что бросилась от него в лес. С равной вероятностью она могла как возвратиться, сделав круг по лесу, так и оказаться сестрой-близнецом (или ещё кем-нибудь понеобычнее) сбежавшей. «Не из-за этого ли ею так заинтересовался У-Янус?»
– Здравствуйте! Как поживаете? Позвольте представиться: меня зовут Кристобаль Хунта. Хорошая сегодня погода, не правда ли? Не возражаете, если я закурю? – сразу же после того, как произнёс все необходимые этикетом словесные формулы, вежливо поинтересовался Хунта. Собственно говоря, он уже курил, однако воспитанный человек, в отличие от невоспитанного, всегда спрашивает некоторые вещи, несмотря на явную нелогичность такого вопроса. – Вы как там? Легко сюда добрались?
Как незнакомка попала сюда – это был отдельный вопрос. Определённо, что не на транспорте приехала, иначе бы её не высадили здесь, прямо посреди леса. И не пешком: одежда и обувь выглядели относительно свежими, как после короткой пробежки по лесу, а не многочасового пешего тура – но как раз это-то было и объяснимо. Добиралась своим магическим ходом, только не смогла правильно рассчитать расстояние и направление трансгрессии? Что ж, это значительно больше походило на истину. «Вот только откуда об этом узнал У-Янус?»
– Вы, должно быть, первый раз у нас в Соловце? – Хунта попытался разговорить девушку, в то же самое время теряясь в догадках: кто она такая? та вообще или не та, из-за которой его направил сюда У-Янус? и какие научные дела, связанные с этой пичугой, могут заинтересовать самого директора? Самое простое и очевидное объяснение – что координаты времени и места появления пришелицы, полученные Хунтой от Я.П.Невструева, оказались известными последнему только потому, что впоследствии о них доложил ему сам Кристобаль Хозевич – почему-то не пришло Хунте в голову (нелюбовь Кристобаля Хунты к задачам с существующими решениями также имела свои неудобства).

Девушка наконец-то заговорила. Вслушиваясь в её взволнованную эмоционально-сбивчивую речь, уже спустя несколько фраз Кристобаль Хунта с удивлением ощутил, что ни слова – que le lleve el diablo!* – не разбирает из её речи. Бывший инквизитор недоуменно приподнял бровь: ничего, подобного такому языку, ему не доводилось слышать ни разу в жизни. Здесь уже приходилось полагаться только на жесты и на интонацию, и Кристобаль Хозевич смог только уловить, что будто бы она чего-то боится. Как будто бы кто-то её преследует – точней говоря, преследовал, поскольку кроме них в окрестностях этого леса обитала по-вешнему разнеженная тишина.
Вдруг где-то сбоку в кустах что-то хрястнуло, закачалась ветка. Одним быстрым движением, Хунта вскочил, словно распрямляющаяся пружина, во мгновение ока огляделся по сторонам, и уже был готов использовать трость вместо шпаги (настоящие, увы, оставались в данный момент недоступными, запертыми за несколько верст отсюда в его кабинете). Почти сразу же с соседней ветки сорвалась птица, за ней – другая, и тогда Кристобаль Хозевич опустил трость, устыдившись, ибо никакой опасности не было – два грача поцапались между собой за право на территорию. Кто бы ни преследовал светловолосую девушку, говорящую на неизвестном языке, он должен был сейчас находиться совсем в другом месте, и далеко отсюда.
Зажав трость под мышкой, Хунта материализовал цветной фиолетовый маркер и большой лист белой бумаги, словно из альбома для рисования. Развернувшись в пол-оборота, чтобы девушка смогла наблюдать за тем, как он рисует, Хунта разделил альбомный лист узкой пунктирной линией на две равные части. Две тонких окружности должны были изображать их мир и тот, откуда прибыла эта девушка (вот когда пригодилось соображение о том, что Янус интересуется параллельными мирами). Там, где миры разъединяла пунктирная линия, он нарисовал соединявший их широкий пунктирный коридор, а в нём – дверь. «Уж хотя бы это она должна бы узнать». Хунта ещё раз жирно обвёл дверь между мирами и принялся заполнять рисунками свою сторону. Вот несколькими зелёными елками была обозначена поляна, на одной стороне которой появился человечек в желто-черном платье (из экономии времени Хунта изменял цвет маркера на лету), на другом – ещё один человечек в чем-то брючно-коричневым, недалеко от поляны, в верхнем углу бумажного листа, размещалось светло-серое двухэтажное здание, помеченное «НИИЧАВО». Рядом со зданием стояли директор сего чудного заведения Я.П.Невструев в количестве двух экземпляров (один грустный, другой весёлый) и радушно улыбающийся Федор Симеонович с корзиной только что наколдованной «антоновки». За сорт, впрочем, Кристобаль Хозевич не мог поручиться – мало ли на свете пёстрых красно-желтых яблок. В нижнем углу листа скромно переминался с одной кур.ноги на другую дом-музей и памятник Соловецкого зодчества Изнакурнож...
На Хунтиной половине листа закончилось место и он протянул бумагу вместе с маркером девушке, надеясь, что она догадается, как с ним обращаться.

________________________________________________
* que le lleve el diablo! (исп.) – черт бы его побрал!

Отредактировано Кристобаль Хунта (2012-05-02 19:29:05)

Девушка – точнее сказать, не девушка, а наивное великовозрастное дитя женского полу, рядом с которым сам Кристобаль Хунта показался самому себе замшелым ископаемым эпохи Средневековья – скорее всего, подумала, что яркая длинная палочка должна была оказаться чем-то вроде конфеты, поскольку она тут же потянула фломастер себе на язык.
Кристобаль Хозевич не смеялся. Разворачивать свою тяжёлую саркастическую артиллерию следовало только в направлении таких невыносимых отвратительных субъектов, каким был Выбегалло (хотя его зачастую даже это не прошибало), а тут, воистину, человека пожалеть нужно, поскольку Хунта не догадался материализовать какой-нибудь съедобный карандаш.
По счастью, девушка оказалась сообразительной: не бросила в негодовании пропитанный невкусной химией фломастер на землю, а очень скоро догадалась, что тот был нужен для рисования, нашла и изобразила себя – а сверху над собой ещё что-то очень угрожающее (Хунта предположил, что это должно было быть какое-нибудь оружие). А рядом с собой – какого-то большого и отталкивающего жирдяя, которому явно не помешало бы обрезать всё лишнее, начиная с густо поросших волосами ушей и кончая срезами жира со всего туловища. В былые времена Кристобаль Хозевич, не задумываясь, пригласил бы такого типа прогуляться за городские стены, пусть даже потом бы раскаивался о том, что поединок оказался очень лёгким и неинтересным, поскольку противник представлял из себя большую простую для попадания мишень.
Дома, людей и человечка в юбочке узнать было несложно, но, к сожаленью, некоторые значки оставались пока непонятными. Больше всего сомнения вызывали одиночные значки, потому что их не с чем было соотнести. «Может быть, птицы?» Значки, которые цеплялись друг за дружку и вытягивались в строчку, вероятнее всего, являлись словами на незнакомом языке. Кристобаля заинтересовало, что эти слова располагались столбиком. Поразмыслив немного, Хунта решил, что это были стихи. И написала их, скорее всего, эта девушка. А тот толстяк обиделся на неё за эти стихи и приказал бросить её за решётку («Каналья! Бесчестная свинья!» – подумал Хунта по-русски), а оттуда она, непонятно каким чудом, сбежала в другой мир – и теперь сильно боялась погони. А ещё догадалась, что означала нарисованная дверь, и даже изобразила, в каком месте она открылась.
Кристобаль Хозевич принял обратно рисовательные принадлежности и начертил стрелку, соединяющую полянку с нарисованными человечками и светло-серое здание НИИЧАВО, предлагая тем самым отправиться вместе с ним в оплот разума и творчества, где наверняка кто-то должен был увлекаться иномирскими языками. Машинальным заученным движением он даже предложил девушке руку, чтобы она могла схватиться за неё и не отстать от Хунты во время перемещения.

Отредактировано Кристобаль Хунта (2012-05-03 21:50:31)

Хунта почувствовал, что в какой-то момент отношение девушки к нему – да и вообще ко всему происходящему – кардинально переменилось, но приписал это тому, что она почему-то испугалась, когда поняла, что они собираются путешествовать не пешком. Может быть, у её магов подобные перемещения являлись в высшей степени опасным и неприятным занятием, так что бедная девушка изо всех сил гнала от себя страх, стараясь заставить себя не броситься со всех ног обратно в лес.
Может быть, Хунта ошибался – только ему так показалось.
Бывший инквизитор недоуменно пожал плечами. Удивление его ещё больше усилилось в тот момент, когда девушка вновь подошла к нему, предлагая послушать, как бьётся сильно в испуге её сердечко. Однако, упрямый не хуже любого еретика, Кристобаль Хунта по прежнему предпочитал трансгрессию другим видам перемещения на большие расстояния. Разве что Кристобаль Хозевич был весьма близок к тому, чтоб пожалеть и почём зря не мучить девушку, раз уж это способно было довести её до сердечного приступа (неизвестно, как там насчет инфаркта, но кровь к её голове точно прилила), а отправиться в НИИЧАВО в поисках средства решения проблем иномирской лингвистики в гордом и оскорблённом одиночестве. Хунта мог бы поддаться сему несанкционированному чувству жалости, если бы у него оставалась ещё надежда на то, что, вернувшись, он найдёт пришелицу на этом же самом месте. Ещё одной причиной выбора стало его задетое профессиональное самолюбие. Кристобаль Хунта трансгрессировал тысячи раз. И один, и с кем-то, и с различными малогабаритными предметами. И ни разу, ни единого разу (за исключением попыток проникновения выше двенадцатого этажа) у него не происходило осечки – но даже и в этих случаях никто и ничто не пострадало (главной мерой предосторожности при трансгрессировании на запрещенные этажи было не заниматься этим на глазах у товарища Камноедова).
Отняв руку с неудобного участка девичьей анатомии, по мнению Кристобаля Хозевича, плохо предназначенного для того, чтобы придерживаться за него во время транспортировки, он сам взял девушку за руку (рисунок и маркер переселились в другую, а трость была зажата под мышкой), едва избежал искушения, наподобие Гагарина, ехидно скомандовать «Поехали!», в последний момент с лёгким укором проговорив:
– Вам нечего опасаться: я отвечаю за нашу безопасность во время трансгрессии.
И трансгрессировал в институт.
Хунта выбрал не самую большую скорость трансгрессии, так что возможно было на лету различить, как мимо них, окруженных едва заметным радужным сиянием защитного поля, со скоростью хорошо разогнавшегося пассажирского поезда пролетают полупрозрачные ёлки (а для стоящего на земле наблюдателя, в полном соответствии с принципом относительности Эйнштейна-Калиостро, стремительно мчащимися полупрозрачными привидениями являлись именно они.
– Вот видите – всё идет хорошо. Мы уже выбрались из леса, – прокомментировал Хунта, когда деревья расступились в разные стороны, и перед магом и его спутницей оказался посёлок городского типа Соловец. – Ещё чуть-чуть – и будем уже в институте. – Кристобаль Хозевич скорректировал курс на НИИЧАВО, пересёк узорчатую ограду территории института, пролетел мимо фонтана (бессильного задеть из своими брызгами), игнорируя охи и ахи какого-то заметившего их новичка, не привыкшего ещё к такому способу перемещения сотрудников, нашёл свой отдел и вышел из трансгрессии в его помещении.
– Это милое наивное дитя сбежало из другого мира, – привычным сухим и неприятным командным тоном представил он девушку своим сотрудникам, положив рисунок на общий стол. – Её не обижать. Она здесь по распоряжению У-Януса. Так что найдите-ка мне побыстрей кого-нибудь, кто может помочь ей в преодолении языкового барьера. И помогите ей прогнать стресс. Ну там, чаем напоите... с конфетами, печеньем... даже не знаю, что там ещё у нас есть. Только не говорите мне, что прибегалло Выбегалло и всё сожралло – всё равно не поверю, будто бы вы ему это позволили. Безнаказанно.
И бросился быстрей к телефону отзванивать Янусу Полуэктовичу, в надежде, что тот даст ценные указания кого следует пригласить в качестве переводчика.
Как назло, в трубке послышались короткие гудки. Хунта с явным неудовольствием опустил трубку обратно на рычаг. У У-Януса всё было занято.

Отредактировано Кристобаль Хунта (2012-05-06 11:46:57)

Оставленный следить за экспериментальной савельевской моделью расщепителя детского смеха, Димка пребывал в унылом созерцании чуда магтехники, больше напоминавшее смесь микроволновки, лавовой лампы и самогонного змеевика с моторчиком, нежели серьезный агрегат. Дело в том, что упомянутый Максим в качестве научрука, преподавателя и товарища самообразовавшегося практиканта Хладомирова, стал вдвое занятым человеком по сравнению с тем, что было до явления Хладомирова народу, ведь свалившегося на голову ученика нужно дотянуть до уровня худо-бедного мага. Однако отказаться от экспедиций - выше сил такого перекати-поле, как Макс Савельев, поэтому усадив рыжего "стеречь аки зеницу ока" прибор, умчался в очередную тмутаракань.
Унылая медитация на лениво переползающие пузырики была прервана появлением Самого начальника. Вздрогнув от трансгрессионного хлопка, недомаг уставился на магистра, впервые видя оного так сказать "в живую".
– Это милое наивное дитя сбежало из другого мира.
Реакция легкого потрясения,такая же как была бы на фразу "у нас на заднем дворе приземлились марсиане, принесите им кофе".
-Её не обижать.  Только не говорите мне, что прибегалло Выбегалло и всё сожралло – всё равно не поверю, будто бы вы ему это позволили. Безнаказанно.
Наконец Димке довелось самолично послушать чеканные приказы  Кристобаля Хозевича и ознакомится воочию с отношением господина Хунты к научным оппонентам. Не сдержав ехидной усмешки, рыжий горе-колдун тут же принялся рыться в шкафчиках, мимоходом щелкнув кнопочкой электрического чайника, в отличие от мэтров, Александрович еще не мог материализовать обед на 12 персон легким движением брови.
Пока остальные рассматривали прибывшую, Димка решил не нарываться и организовать веленный чай с найденным печеньем, поскольку Савельев предупредил, что Хунта любит, когда его распоряжения выполняются четко и оперативно. Так что вскоре толпа рассосалась, вернувшись к своим делам, изредка позыркивая на новенькую, а Димка, встав рядом с девушкой, указал ей на стол, где уже приготовлена кружка чая и вазочка печенья, дескать угощайтесь. Ее пение, мелодичное, пусть слова и не понятны, заинтересовало всех присутствующих, возможно это способ коммуникации, но что хотела сим сказать незнакомая блондинка - осталось загадкой...

Отредактировано Дмитрий Хладомиров (2012-05-06 16:56:31)

Оставив в покое совершенно неповинную телефонную трубку, зав. отделом Смысла Жизни переключил своё внимание на девушку, которую он так бесцеремонно притащил сюда, и собственных сотрудников. И естественно, внимание Кристобаля Хозевича тут же привлекло новое лицо, весьма приметное своей гемоглобиновой (кроваво-красной) шевелюрой, цепким взглядом живых приметливых карих глаз и ехидной улыбкой. Чувствовалось, что обладателю всего этого добра палец  рот не клади – отхватит по локоть, а затем скажет, что так и было. Протеже Савельева – вишь ты, как уверенно чувствует себя в отсутствии своего непосредственного научного руководителя. И чай мгновенно организовал, в то время как все остальные...
Кристобаль Хунта подкрутил ус и одобрительно хмыкнул, наблюдая за его действиями. Мелькнула мысль, что не мешало бы организовать своему отделу учения по... как бы это лучше назвать – скоростному ориентированию в неожиданных ситуациях, что ли? От казней Соловецких и последующей затем охоты на ведьм (иначе говоря – экспериментов над собственными сотрудниками) отдел спасло лишь то обстоятельство, что никакого испытания проводить было уже не нужно – чудеса происходили сами по себе.
– Итак, мы с вами наблюдаем сейчас неожиданное магическое явление, – констатировал Кристобаль Хозевич, со скептической усмешкой разглядывая и цветы, и тучку с холодными осадками. – Кто-нибудь из вас может нам объяснить, что стало его причиной, и как мы сможем регулировать это явление? Интерактивная доска – напротив двери, маг-справочники – в книжном шкафу. В выборе версий я вас не ограничиваю. Приступайте! – сам же он, ни в коем случае не собираясь вмешиваться в собственноручно инициированный процесс мозгового штурма, собирался принять меры, чтобы свести неблагоприятные последствия к минимуму. А именно – пролевитировал из кабинета собственный кремовый зонтик, один раз раскрыл, а затем снова закрыл его, чтобы показать девушке (которая, вероятно, и сама не рада была вызванному ей погодному явлению), что зонт не представляет собою нечто опасное – в отличие от тучки, выглядящей какой-то непонятной и зловещей – не мешало бы развеять её после мозгового штурма.

Несмотря на то, что находился в НИИ уже около двух лет, чародеем Димка был из рук вон плохим, поскольку не мог воспроизвести того, чего не понимал, а не понимал он в науке современного волшебства многое. Савельев же, постоянно матающийся по командировкам не мог последовательно натаскивать своего подмастерья, поэтому парня пытались "подтянуть" остальные сотрудники и некоторые из мэтров, например господин Ойра-Ойра, или так же случайно попавший в институт, Привалов.Рыжий пытался читать книги, но безуспешно, поскольку чтобы понять, что там изложено,  необходимо знать азы, кои, к великому неудовольствию оного рыжего, в его магобразовании отсутствовали напроч.
Приглашение испить чаю новоприбывшая проигнорировала и было понятно почему, образовавшаяся под ногами цветастая полянка и окатившее холодными каплями погодное явление говорило само за себя. С трудом заставив себя не отскочить, отфыркиваясь, Димка выбрался из-под атмосферного явления локального масштаба и с интересом наблюдал за происходящим, делая определенные выводы:
1. Девушка точно издалека, судя по языку и одежде;
2. она явно волшебница, поскольку господин Хунта такой цветочно-снежной ерундой даже развлекаться не будет;
3. и да, Хладомиров - полный чайник, поскольку просьбу-приказ об объяснении непонятного и главное, неожиданного явления, выполнить не мог.
"Вот гадство, плюхнуться в лужу в прямом смысле прямо на глазах у непосредственного начальства! Повезло так повезло".
Однако явно светить свою относительную профнепригодность перед мэтром не хотелось, поэтому послушно потопал к справочникам, делая вид, что выискивает ответ, хотя больше слушал шепотом высказываемые идеи коллег по отделу, пытаясь скомпилировать нечто более -менее логичное из всего этого бреда.
- Предполагаю, что наша гостья является бардом, которые, согласно древним поверьям, способны зачаровывать как людей, так и природу. В науке таковые явлениями обычно списывались на колебания звуковых волн. Поскольку мы получили то, что имеем после песни, следовательно, голосом юная госпожа, простите не знаю вашего имени-отчества, воздействовала на мю-поле, которое пронизывает все НИИ, преобразуя при помощи вибрации мыслеформу во вполне осязаемое явление материального мира, - выдохнув, Димка выжидающе глянул на мастера, прикидывая, ему сразу писать заявление об увольнении и бежать на край света от праведного гнева за крайнюю тупость, или Кристобаль Хозевич просто посмеется.
Девушка же почему-то загрустила, нверное потому, что новая песня не смогла развеять старое заклятье, мелькнула мысль облегчения, дескать не я один не ведаю, что творю. Но увы, помочь пришелице не мокнуть, Хладомиров пока не мог, ибо не умел. Увы.

Отредактировано Дмитрий Хладомиров (2012-05-24 02:23:58)

Заплутавшее дитя из другого мира не взяла зонтик, а отошла подальше – как бы зонт мог ожить от песни и начать кусаться – и замкнулась в себе. Как видно, в гостях девушке не понравилось точно так же, как и дома.
Зато савельевский практикант приятно удивил: оказывается, он сегодня не только ехидно улыбаться и доставать разнообразную выпечку – он, оказывается, сегодня и говорить умеет...
Опираясь на сложенный зонтик, Кристобаль Хозевич размеренно кивал, как метроном, на протяжении речи. Он отметил, что с завершением речи Хладомирова тучка иссякла и дождь и снег кончились, однако не стал приписывать самозваное погодное явление его розыгрышу. Может быть, годика через три...
То, что вода и огонь – совершенно противоположные природные стихии, как-то не заботило бывшего инквизитора.
– Плюс один балл за смелость, – накинул он. – За то, что отвечали первым. Итого – четыре балла. Кто-нибудь желает ещё дополнить?
Кристобаль Хозевич ни разу в жизни не разменивался на такие мелочи, как «какого цвета учебник по моему предмету?», однако выходящих отвечать первыми традиционно любил, какой бы вздор они не несли. Но также он любил мучить их дополнительными вопросами, поэтому выдержав обычную паузу и не получив никаких дополнений (по-видимому, остальные сотрудники находились на той же ступени поиска ответа, что и вышеупомянутый практикант), Хунта продолжил допрос.
– Как вы смотрите на то, чтобы воспроизвести опыт юной госпожи по воздействию вибрацией на мю-поле при помощи мыслеформы. Поскольку именно вы выдвинули эту гипотезу, вам и надлежит проверить её на опыте. – Чем же ещё морально было наказывать инициативу?
Хунта обратился к другим сотрудникам.
– Кто-нибудь знает песню о возможности понимания разговора на чужом языке?

Похоже, все же блондинка с магией управлялась лучше младшего научного сотрудника, потому как собственноручно, вернее, песненно развеяла противное погодное явление локального масштаба. Господин Хунта же не спешил бросать чернильницу в горе-волшебника (недоучки хуже чертей), внимательно слушая и даже (!) кивая в такт словам.
– Плюс один балл за смелость. Итого – четыре балла. Кто-нибудь желает ещё дополнить?
Окончательно почувствовав себя школяром, Димка коротко довольно улыбнулся. Так или иначе, почти ничего не зная, получить оценку от такого Мастера как Кристобаль Хозевич - это как минимум признание, что голова на плечах есть и она (о чудо!) варит даже в нужном направлении.
"Пронесло!"
Рано, мсье Хладомиров, порадовался. Инициатива по всем закономерностям Вселенной-таки наказуема.
- Поскольку именно вы выдвинули эту гипотезу, вам и надлежит проверить её на опыте.
А вот это было вполне ожидаемо, но маловыполнимо на практике. Может в магии пока что рыжий - дуб дубом, но в логике оному не откажешь, поэтому он ждал подвоха. Собственно и получил его, и, кстати говоря, на сей раз искать ответ в шепоте коллег было не нужно, ведь воспроизвести бы указанный опыт Александрович не смог бы в любом случае, поскольку пресловутые медведи старательно потоптались по Димкиным ушам, позволив петь лишь в ванной и лишь для себя. О чем практикант и поведал мэтру.
- Прошу меня извинить, Кристобаль Хозевич, но проверить данную гипотезу эмпирически не имею объективной возможности, поскольку для получения эффекта нужна определенная частота колебания звуковых волн, которую воспроизвести не смогу по причине отсутствия музыкального слуха, не говоря уж о голосе.
Неизвестная девушка, то ли решила помирать с музыкой, о ли осознала, что ни есть ее, ни обижать никто не намерен, во всяком случае, она принялась деловито осматривать помещение, чем снова привлекла всеобщее внимание. Наконец путешественница осмелилась попробовать предложенное угощение. Прогресс. Осторожность, с которой девушка обращалась с простыми предметами порадовала бы Модеста Матвеевича.
Вроде бы ничего особенного в наблюдаемой трапезе не было, вот только к офисным стульям гостья явно не привычна, судя по пронзительному писку и маленькому действу в стиле экшн. А после упомянутого экшна, как правило, наблюдается порча собственности. В нашем случае пострадал Юлькин монитор. Мимоходом скользнула мысль, дескать хорошо, что сама Юлька-то на больничном, а то бы она устроила новенькой веселую жизнь за то, что теперь идти на поклон к завхозу, дабы выбить новую электронную "игрушку". Ну не Алдан же в отдел тащить, верно?
Чай облил монитор и клавиатуру, чашка успешно отправившись на свидание с полом, ныне лежала живописными черепками на ковре.
-Ой... 
Действительно ой.

– Что ж, очень жаль... Одним словом, вошёл в историю в том виде, в каком мы все его знаем...
Нотация непосредственного начальника непосредственного куратора была в корне несправедливой, ведь ораторское искусство выработать в себе можно - это факт, а вот наличие слуха и голоса - это природный дар... или его отсутствие, коему помочь образоваться может только чудо.
Только Димка хотел объяснить сию позицию Кристобалю Хозевичу, как новая мелкая неприятность принялась сеять хаос в локальном масштабе: непонятная гостья, визжа окатила монитор остывшим чаем. Откровенная порча казенной собственности! Да не просто монитор, а Юлькин...
"Вот...тут пробегал пушистый полярный зверек - песец..."
- А кто включил, кстати, компьютер Юлии, если сама она на больничном?
Барабанная дробь. Идущие на смерть приветствуют тебя.
-Я включил, - снова шаг вперед и снова Хладомиров, - Кербер Псоевич еще не определил мне официального места, поэтому Максим Харлантьевич велел воспользоваться аппаратом Юлии, чтобы вносить в таблицы данные о изменениях в работе расщепителя детского смеха, необходимые ему для написания нового труда.
Принимаем огонь на себя. А что, собственно еще делать? Лучшая защита - это нападение, а лучшее нападение - истиной. Ее сложнее парировать.

Секунда. Вторая. Третья. Полминуты. Девушка со страхом ожидала неотвратимого на её взгляд наказания, но оно всё никак не наступало и не наступало, слышны были только разговоры между мужчиной, что привёл её сюда, и парнем, который больше всех суетился. Немного набравшись смелости, Ри нерешительно приоткрыла один глаз, осматриваясь, и тут же в испуге зажмурилась опять - тот прибор, который она ненароком испортила, вёл себя явно не так, как задумывал его создатель. По-крайней мере, одна из граней у него больше не светилась, в отличие от остальных. Да ещё и чем-то палёным пахло, да ещё и настолько отвратительно, что девушка вообще терялась в догадках, что же именно там внутри сгорело. По-крайней мере, ни на один из прежде известных ей запахов это было не похоже. "Да что вообще тут происходит" - блондинка совсем растерялась, когда через несколько минут происходящее в комнате ни капельки не изменилось - молодой и старый спорили себе о чём-то, остальные вслушивались в их перепалку, а на неё, испортившую несомненно важный и нужный прибор (других маги не делали), ни малейшего внимания! Конечно, она не была мазохисткой и желания испытать на себе наказания этого мира не было ни в малейшей мере, но вообще не обращать на неё внимания, словно её тут и нету... Это было как-то слишком неправдоподобно. "Может, они решают, как починить прибор или как именно меня наказать?" - Ариетта попыталась прислушаться к интонациям, но не уловила никакой агрессии. "Они вообще хоть что-нибудь будут делать-то" - начав в волнении покусывать нижнюю губу, девушка с возрастающим нетерпением вслушивалась в беседу, пытаясь понять хоть что-то. Пусть не смысл, пусть по интонациям хотя бы общую направленность... Увы, ни малейшей догадки о том, что обсуждают, у неё не возникло. "Да что ж такое-то... Не одно, так другое, не рабство - так вечное непонимание!" - задумавшись, бард попыталась перебрать все известные ей песни в поисках хоть немного подходящей к ситуации, но в голову не шло вообще ничего. Увлёкшись перебором, она не сразу заметила, что спор окончился, и приволокший её маг, начеркав что-то, протягивает ей листок бумаги - уже успевший хорошо зарекомендовать себя и, возможно, единственный на данный момент способ общения. Очнувшись от раздумий, она взяла рисунок и немного поизучав, догадалась, чего от неё хотят. "Они что, думают, что я издеваюсь над ними?" - не зная, что делать и как реагировать, всё-таки новый мир, незнакомые люди, которые на обычную её реакцию злости могут попросту оставить её выживать во враждебном мире одну, Ариетта лишь стиснула бумажку так, что её пальцы побелели, а сама бумага, вполне ожидаемо, сильно смялась - "Или считают, что я дурочка, которая не способна сама догадаться о том, что моя песня вполне способна помочь? Но я, чтоб его, не знаю нужной песни! Не знаю!" - натянутый между её рук листок жалобно треснул, начиная рваться, и девушка поспешила немного разжать пальцы, стараясь успокоиться и прийти в себя. "Что ж делать... Что делать, что делать, что делать..." - блуждая взглядом по комнате, в которой она оказалась, Ариетта наткнулась взглядом на рисовательную палочку и грустно вздохнула, взяв её. "Похоже, признаться в собственном бессилии - это единственное, что я могу сделать" - взяв рисунок, она под верхней частью рисунка дорисовала себя, поющую, потом пририсовала характерный баллончик с текстом, такой же, как те,  которые уже были на рисунке. Показав эту часть магу, она перечеркнула баллончик и отдала рисунок обратно, решив объяснить остальное жестами - ткнула себя пальцем в голову и развела руками, пытаясь донести до них, что не знает нужной песни.

План Хунты сработал наполовину: девушка поняла, что он хотел изобразить (возможно, потому, что сама подумывала в том же направлении). Однако существенным препятствием оказалось то, что нужной песни у нее не было – непритворное огорчение певуньи показывало это лучше всех прочих несказанных слов.
И – тысяча чертей в зипун Выбегаллы! – что за дикие вещи творились в отделе у Кристобаля Хозевича?! По мере ознакомления с их масштабами узкое и длинное вытянутое лицо бывшего Великого Инквизитора становилось всё более и более длинным – по мере отвисания нижней части лица, чаще всего подпадающей под внимание челюстно-лицевой хирургии. «Два года?! Куда смотрит Максим Харлантьевич? Замотался совсем по этим... командировкам...»
И не видать бы доброму, но безответственному человеку Максиму Харлантьевичу очередной командировки, пока тот не добьётся одобрения рапорта о переводе и зачислении в штат перспективного сотрудника, как своих ушей – да только Хладомиров (сам, не дожидаясь прилюдного торжественного обещания от начальства взять это дело под свой личный контроль) нашёл с помощью другого, непострадавшего компьютера более-менее подходящую песню, и тогда Хунта кивнул ему в знак, что понял – а затем, жирно обведя перечеркнутый текстовый блок, показал девушке в сторону сэра Компьютерные Колонки (по аналогии с сэром Магнитофоном из известного советского фильма*), прогоняя от себя мысль о том, сработает ли магия, если язык этой песни не входил в число известных для юной магички (что-то наподобие запёртой шкатулки, ключ которой оказался внутри неё – ещё одна из ряда любимых неразрешимых задач Кристобаля Хозевича).
Скоро они это узнают.
На худой конец, всегда можно будет прокрутить эту песню еще один раз.
Кристобаль Хунта поймал себя на том, что слегка притопывает ногою в такт песне.
___________________________________________________________
* «31 июня»